Психосоматическое заболевание в блокадном ленинграде. «Записки оставшейся в живых»: три женщины в блокадном Ленинграде. Свидетельства медицинских работников — очевидцев, принимавших участие в спасении жизней детей блокадного Ленинграда

Пережить ужасы войны было тяжко даже мужчинам. А каково женщинам? Многие из них сражались плечо к плечу с солдатами. Сотни тысяч бойцов обязаны жизнью медсестрам, санитаркам, которые выносили с поля боя раненых, сутками стояли у операционных столов, выхаживали и возвращали в строй бойцов.

Ветеран Великой Отечественной войны, старший лейтенант медицинской службы запаса Мария Власовна Шаньгина призналась, на войне было очень страшно…

900 осадных дней

Уроженка села Пыелдино Сысольского района была призвана в армию в числе самых первых – в июле 1941 года. К тому времени Мария Власовна получила медицинское образование – окончила фельдшерское отделение Сыктывкарского медтехникума.

Работала заведующей фельдшерско-акушерским пунктом сначала в селе Усть-Лыжа, а потом в Кожве. Поэтому, когда ее призвали в армию, она твердо знала, что будет военной медсестрой. Но вот, где ей придется воевать, М.Шаньгина не знала.

Сначала новобранцев с Севера привезли в Архангельск, где несколько дней учили стрелять, обучали строевой подготовке. Вскоре Марии Власовне выдали военную форму и отправили в Вологду, где формировались и отправлялись на передовую линию фронта войска. Молодую медсестру направили с эшелоном солдат в Ленинград. В то время, вспоминает М.Шаньгина, за Северную столицу шли ожесточенные бои. Раненые поступали непрерывным потоком. Вместе с тяжелоранеными она вернулась в Вологду, но ненадолго. Вскоре ее вновь направили в Ленинград. Тогда она еще не знала, что выберется из города лишь через три года.

– Наш состав приехал на станцию Волхов, дальше железнодорожные пути были отрезаны немцами, – рассказала М.Шаньгина. – Было приказано идти пешком до Шлиссербурга, что в ста километрах от Волхова. Нам пришлось пробираться до города лесными тропами. Над лесом постоянно летали фашистские самолеты. Когда они засекали нас, то низко пикировали и обстреливали.

До Шлиссербурга дошли далеко не все. Далее предстояло пересечь Неву. Немцы регулярно обстреливали реку, а ночью освещали речную гладь ракетами, бомбили баржи. На одной из таких барж темной ночью и на противоположный берег переправлялась дивизия, в которой служила М.Шаньгина. Удивительно, но в ту ночь на их баржу не упала ни одна бомба. Мария Власовна тогда посчитала, что им повезло.

В Ленинград дивизия прибыла 7 сентября. Госпиталь разместился в здании института политработников. На следующий день, 8 сентября, началась блокада Ленинграда. В этот день вражеское кольцо сомкнулось вокруг города. В секретной директиве Гитлера 1941 года войскам было приказано «стереть Петербург с лица земли». Так начался отсчет 900 героическим дням и ночам обороны.

В кругу коллег

Вода и хвоя

8 сентября 41-го, говорит М.Шаньгина, был страшным днем. Загудели немецкие самолеты – началась бомбежка. «Я посмотрела на небо, оно было черным-черным от огромного количества вражеских самолетов, – вспоминает Мария Власовна. – Бомбежки были ежечасными. Немцы сбрасывали очень много термитов – зажигательных бомб. Город разрушался на глазах. Кругом пылали пожары. В тот же день фашисты взорвали Бадаевские склады, откуда получал продукты весь Ленинград. Горели мука и сахар. В воздухе висела страшная черная взвесь. Дым пожара видели все ленинградцы. Тогда сгорело все продовольствие».

В Ленинграде начался жуткий голод. Постоянно уменьшались нормы хлеба по карточкам: для рабочих норма снизилась до 250 граммов, для детей и служащих – до 125 граммов. Да и хлебом то, что выдавали, назвать было трудно. «Хлеб, как глина, – сырым его невозможно было есть, – вспоминает Мария Власовна. – Блокадный хлеб состоял наполовину из опилок, других продуктов не выдавали. Есть хотелось всегда, даже во сне. Поэтому полученный хлеб мы не ели сразу, а старались просушить на буржуйке на сухари, а потом сосали их – пока сосешь сухарь, кажется, что не такая голодная. Я слышала, что жители города ели собак и кошек, нам же часто приходилось довольствоваться лишь подсоленной водой».

Зимой к голоду прибавлялся невыносимый холод. Стекол не было, окна были забиты фанерой, завешаны одеялами. Во время блокады от голода и холода погибло более 600 тысяч человек. Мария Власовна вспоминает, по улицам города тянулись бесконечно-печальные вереницы санок. На них везли мертвых людей. Мертвые лежали на асфальте. Полуживые жители города умирали на ходу. Смерть была везде.

Несмотря на голод и невыносимо тяжелые условия медицинский персонал делал все, чтобы быстро вылечить солдата, чтобы он вернулся на фронт. Медсестры заготавливали хвою, крапиву, лебеду и щавель. Из этого они варили отвары и каши. Зеленовато-мутные настои в ту страшную пору были единственным доступным источником витаминов, спасавшим от цинги, которая косила людей наравне с голодом. Раны у цинготных солдат не срастались, вспоминает М.Шаньгина, разваливались.

Из последних сил

Врачи, фельдшеры, санитары и медсестры по двое-трое суток не спали, оказывая квалифицированную помощь раненным воинам. «Раненных было много, – вспоминает М.Шаньгина. – Всех надо было раздеть, отмыть, ведь их приносили из окопов грязных, закопченных. Перевязать, одеть в чистую одежду и разнести по отделениям. Грязное белье несколько раз пропускали через дезокамеру, потом отстирывали, утюжили. Все надо было делать очень быстро. Не успеваешь одну партию отработать, уже других привозят. И каждого надо поддержать добрым словом, чтобы не теряли наши бойцы надежды. Ведь нередко бывало, что тяжелобольные солдаты приходили в отчаяние, ругались, некоторые даже пытались буянить. А один солдат после выписки пригласил меня на свидание. Правда, увидеться с ним мне не довелось, он был ранен и эвакуирован в другой госпиталь».

Фронтовые подруги-М.Шаньгина и Е.Барсукова

Кроме того, на плечи молодых, еще не успевших похудеть до состояния дистрофии, ложилась и другая тяжелая работа. Марии Власовне помимо обязанностей медсестры приходилось рыть землянки и окопы, строить бараки, косить траву, пилить дрова, носить воду.

– Все работали в неимоверно трудных условиях, – говорит М.Шаньгина. – Не было электричества, работать приходилось при коптилках. Не работали водопровод и канализация. А эти постоянные авианалеты и артобстрелы… Во время воздушных атак мы спускали раненных в подвал и бомбоубежище. Те, кто мог самостоятельно передвигаться, спускались сами, а «тяжелых» мы таскали на носилках. За сутки порой приходилось эвакуироваться по несколько раз. Спускали и поднимали больных, спускали и поднимали. Столько носилок перетаскаешь, что потом ни рук, ни ног не чувствуешь. Потом раненные бойцы устали ходить туда-сюда, да и у нас силы были на исходе. Решили больше не спускаться, если суждено погибнуть от бомбы или снаряда, то и убежище не спасет. Не было в блокадном Ленинграде безопасного места.

Когда в январе 1944 года блокада Ленинграда была снята, М.Шаньгина в составе дивизии направилась на Волхов. Теперь уже наши войска не оборонялись, а шли в наступление. Места, где проходили бои, представляли собой ужасающую картину: дымящиеся танки, расплавленные, искореженные пушки, кругом – крики и стоны раненых: «Сестра, сестра…». Медсестры, вооруженные лишь сумкой с медикаментами и противогазом, шли прямо по трупам, отыскивая оставшихся в живых бойцов, часто сами попадали под обстрелы. Первую медицинскую помощь раненным они оказывали прямо на поле боя.

После Волохова М.Шаньгину перевели на второй Украинский фронт. Вместе с этими войсками Мария Власовна прошла фронтовыми дорогами Украины, Молдавии, Румынии, Венгрии и Чехословакии. Там также шли ожесточенные бои. «Помню, что под Полтавой немцы захватили железнодорожный вокзал, в котором было много наших солдат, – рассказала Мария Власовна. – Сначала их пленили, а потом сожгли. Мы тоже брали в плен немцев. В Молдавии, например, наши войска взяли в плен 2500 фашистов. Их привезли в наш госпиталь. Одни были в юбках, другие – вообще без штанов. Больные, исхудавшие. Мы их лечили, кормили, причем паек у них был гораздо лучше, чем у нас. Но все равно многие умирали. Живые копали для них могилы, а если не могли, то им помогали наши русские солдаты».

Война после Победы

9 мая 1945 года Мария Власовна встретила в Румынии. Многие праздновали Победу, а войска второго Украинского фронта собрались в дальний путь. Для них война не окончилась. В первых числах мая соединениям фронта предстояло сначала отправиться в Чехословакию, а потом более чем за десять тысяч километров – через Польшу и просторы Родины – на Дальний Восток, где еще смердел второй очаг войны. Войны с японцами.

– Приказ есть приказ, мы его не обсуждали, но воевать с японцами мне не довелось, – говорит Мария Власовна. – Мы приехали во Львов, где нас застало известие о том, что японцы разгромлены. В декабре 1945 года я демобилизовалась.

Удивительно: Отечественная война принесла столько горя, разрушила многие судьбы, но реликвии связанные с ней, фронтовики хранят как самое драгоценное, что у них есть. И ни годы, ни невзгоды, выпавшие на долю Марии Власовны Шаньгиной, не сломили ее характер. Ее жизнелюбию можно только позавидовать. Не снимая шинели, в 1945 году М. Шаньгина поступила на службу в медицинскую часть МВД Коми АССР, где проработала более тридцати лет. А когда вышла на пенсию, принимала активное участие в военно-патриотическом воспитании молодежи. Сейчас Марии Власовне 90 лет. О тех, теперь уже таких далеких днях, напоминают множество наград, среди которых орден Отечественной войны, медали «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За Победу над Германией».

С каждым годом все дальше в прошлое уходит от нас Великая Отечественная. Накануне праздника Победы «Фонтанка» начинает публиковать воспоминания блокадников, ветеранов Великой войны. Мы предлагаем и своим читателям записать воспоминания своих родных и прислать в редакцию.

С каждым годом все дальше в прошлое уходит от нас Великая Отечественная. Совсем немного осталось тех, кто пережил годы военного лихолетья в нашем городе. Их воспоминания – живые свидетельства тех страшных 900 дней, которые пережили жители нашего города 60 лет назад. Это то, что позволяет нам сохранить память целого поколения. Это то, что делает нас людьми с Историей. Историей трагической и героической.

Накануне праздника Победы «Фонтанка» начинает публиковать воспоминания блокадников, ветеранов Великой войны. Мы предлагаем и своим читателям, в чьих семьях есть жители блокадного Ленинграда, записать воспоминания своих родных и прислать в редакцию. Нас интересует и бытовые подробности жизни тех лет, и картинки блокадной жизни, и рассказы о людях, которых уже нет с нами...

Сегодня мы расскажем об Анне Борисовне Чемена, которая всю блокаду проработала врачом – лечила метростроевцев.

Хотя Анне Борисовне уже почти 85, по ней этого не скажешь – настолько бодро, почти бегом она передвигается по квартире, настолько живо рассказывает... «Я никогда не берегла себя, всегда была активной и деятельной. Вот и весь секрет моего долголетия», – рассказала она.

Анна Борисовна вместе с сыном, энергетиком по профессии, живет в небольшой, скромной и опрятной квартирке около метро «Парк Победы». Третий член семьи – дворняжка Бони, помесь «канарейки с мопсом», как шутит Анна Борисовна. Собаки – главное увлечение Чемена, за всю жизнь их было у нее шесть. Первого – боксера Самбо – до сих пор не может забыть. У Анны Борисовны есть целый фотоальбом с черно-белыми снимками боксера, и она до сих пор часто рассматривает их, вспоминая свою первую собаку.

Анна Борисовна – тогда еще маленькая девочка – жила в Петербурге с 1927 года. До этого отец, инженер по профессии, работал в Москве. Мама не работала, была домохозяйкой. Но потом семья перебралась в Ленинград, в большую коммуналку на улице Рубинштейна. Рассказы тети-фельдшера об ее работе поразили девочку, и еще в седьмом классе Аня Чемена решила стать врачом.

Когда началась война, Анна Борисовна была юной студенткой, третьекурсницей Первого медицинского института. Было лето, студенты сдавали сессию. «Мы с подругой занимались вместе – то она у меня, то я у нее в Лигово, они там в бараках жили... И вот сидим мы за учебниками, и вдруг ее мать выбегает на улицу, кричит нам «Война началась!»

Нельзя сказать, что студенты и преподаватели Первого меда в июне 41-го были охвачены паникой или смятением. «Никто ведь не думал, что немцы до Урала дойдут. Говорили – «Будем драться!», но мало кто предполагал, что эта война унесет миллионы жизней», – вспоминает Чемена. На фронт врачами ушли только те, кто перешел на пятый курс. Остальные остались доучиваться – потому что и на войне нужны знающие врачи.

Пришла блокадная зима. «Я сидела с учебником рядом с буржуйкой. Там более-менее тепло было, а у меня прямо за спиной, на столе стоял стакан с водой. И вода в нем замерзала», – вспоминает Алла Борисовна. Этот стакан все время вспоминается ей, когда она рассказывает о блокаде. Потом, правда, в соседней комнате сложили печку из кирпичей, трубу вывели в окно, и жили уже в тепле.

Несмотря на голод, Анна Борисовна все же закончила институт. Она решила ни в коем случае не пропускать ни одной лекции, ни одного экзамена. «Пропустишь – все уже, дальше не доучишься», – думала тогда молодая студентка. Однажды сдавать экзамен по акушерству и гинекологии она пришла одна-единственная со всего курса. Вытянула билет, ответила, а профессор начал гонять ее по всему курсу. Анна Борисовна испугалась, думала, что-то не так сказала. Но профессор, закончив спрашивать, сказал: «Я просто хотел проверить, попался ли вам удачный билет или вы действительно сумели в таких условиях подготовиться к экзамену». И поставил в зачетку «пять».

От чувства голода блокаднице помогали отвлекаться только повседневные заботы – принести воды с Фонтанки (да еще помочь соседкам наполнить ведра), убрать в квартире, растопить печку... «Не было сил обходить трупы, перешагивали через них, – вспоминает Анна Борисовна. – Много страшного было. Помню, всех жителей блокадного Ленинграда потряс страшный случай, когда женщина зарезала четырехлетнего сына своей соседки, чтобы затем продать его мясо...».

За несколько месяцев до окончания института приятель из института сказал Анне Борисовне, что на ВВС-5 требуются врачи. ВВС означало «военно-восстановительное строительство», куда Анну и приняли врачом. Через несколько месяцев после этого она получила диплом с отличием. Свой выпускной в блокадном городе Чемена вспоминает до сих пор – по меркам того времени это был настоящий банкет. Из 600 человек институт закончили всего около 200 – многие не смогли учиться в голодное время, многие умерли... Но каждый пришедший получил маленькую тарелочку с винегретом, ломтик сыра и колбасы, кусочек хлеба и стопочку водки.

Анне Борисовне выделили стационар на улице Восстания. На 15 койках лечились метростроевцы, которые во время войны занимались ремонтом рельсов, починкой вагонов и машин. Сами шахты метро в то время был «законсервированы», залиты водой. Как вспоминает Анна Борисовна, приступать к работе ей было совсем не страшно, хотя свою ответственность она осознавала. Большинство метростроевцев попадало в больницу либо с простудными заболеваниями, либо ослабшими от голода. Однако почти никто у Анны Борисовны не умирал – мужчины были молодые, здоровые (все-таки первоначально набирали их для работы в шахтах), да и кормили в больнице ослабевших – были обеды, ужины...

«Я голодала, потому что дополнительное питание мне не было положено», – говорит Анна Борисовна. Наверное, видя перед собой еду, голодать гораздо сложнее, чем когда ее не видишь. «Когда начинался обед, я просто уходила в свой кабинет и закрывала дверь», – рассказывает Чемена.

После войны Анна Борисовна продолжила лечить метростроевцев и проработала в поликлинике Метростроя до 1963 года. За это время она не раз спускалась в шахты, – почти все метро пешком прошла, изучая его санитарное состояние. А потом захотелось работы более подвижной, и Анна Борисовна перешла на «Скорую помощь». «Я пережила блокаду, но не считаю себя героем. Таких, как я, в то время много было. Именно поэтому мы и победили», – сказала мне напоследок блокадница.

Александра Балуева,
Фонтанка.ру

Воспоминания о жизни в блокадном Ленинграде, фотографии или другие документальные свидетельства тех времен, просим присылать по электронной почте на адрес .

Вчера отмечали 69 годовщину снятия блокады Ленинграда, 872 день стал последним днём голода для большинства жителей. С 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года ленинградские медики, как и все умирая от истощения, не оставляли лечебной работы, на рабочем месте обучаясь новой специальности, потому как практически все нозологии претерпели существенные изменения и появились давно забытые болезни.

Уже через два месяца блокады — к ноябрю 1941 года более 20% стационарных пациентов страдали алиментарной дистрофией, к новому 1942 году – 80%, в марте стали выявлять случаи цинги, уже в мае цинготных были десятки тысяч. Туберкулёз, сыпной тиф, дизентерия и инфекционный гепатит были настоящим бедствием, не только потому, что не существовало специфического лечения, голод приводил к нетипичному течению, тем не менее, смертность от инфекций была невысокой.

За всё время блокады в результате бомбёжек и артобстрелов от осколочных ранений пострадало 50 529 человек, из которых выжили 33 728. Средняя продолжительность лечения раненых — 28 дней, процент летальных исходов в хирургических госпиталях был низким, большинство раненых выздоравливало, максимум в 20% летальности был зафиксирован в первой половине 1942 года, что объяснялось большим количеством больных алиментарной дистрофией.

Возросло число бытовых и производственных травм за счёт привлечения к труду детей и подростков, засыпавших от усталости и из-за голодного обморока попадавших в работающие механизмы. Создавались местные санитарные части с широкой сетью медицинских пунктов и санитарных постов, на 200-300 трудармейцев выделяли санпост с сандружинницей, пост с медицинской сестрой обслуживал 500-600 человек, врачебный медицинский пункт – 1500—2100. Один санитарный врач должен был обслуживать до 3-4 тысяч тружеников тыла.

Хронические болезни никуда не делись, но стационарное лечение было доступно только в крайне тяжёлых случаях, что создало иллюзию резкого уменьшения, к примеру, ревматизма. В период блокады заметно реже встречались такие заболевания, как инфаркт миокарда, сахарный диабет, тиреотоксикоз, практически не отмечались аппендицит, холецистит, язвенная болезнь желудка. В результате истощения и отёков, язвы нижних конечностей были крайне обширными, с некрозами и инфицированием, нередко приводили к смерти.

В структуре заболеваемости 1942 -1945 гг. отмечен рост сердечно-сосудистых заболеваний, но увеличение числа больных в большей степени проявилось не в период наиболее сильного голода, а значительно позже. Во время блокады выявлялась тяжёлая стенокардия, возможно за счёт мобилизации внутренних ресурсов «на победу», лёгкие варианты не замечались. Но психические расстройства, наоборот, возросли, в 1942 году в двух действовавших психиатрических больницах находилось на лечении 7500 человек.

Весной 1942 года резко возросла остро развивающаяся форма гипертонической болезни, первыми её начали выявлять офтальмологи, с 1943 года был отмечен значительный рост госпитализаций. Сразу после окончания войны и 5 – 10 лет спустя кардиологи Волынский З. М. и Исаков И. И. обследовали 40 000 ленинградцев. Частота гипертонии у фронтовиков была выше в 2 – 3 раза, у переживших блокаду без дистрофии – в 1.5 раза, а после алиментарной дистрофии – в 4 раза.

В осажденном Ленинграде была четко налажена работа педиатрической службы, благодаря чему удалось спасти многих детей

9 Мая - большой праздник и для детей блокадного Ленинграда, для тех, кому удалось выжить благодаря тому, что взрослые предприняли неизмеримо огромные усилия для их спасения. Среди спасенных - и Николай Павлович Шабалов, ныне президент Союза педиатров Санкт-Петербурга, доктор медицинских наук, заведующий кафедрой и клиникой детских болезней ВМедА, заслуженный деятель науки РФ. Когда началась война, Николаю Шабалову было всего два года. Судьба так сложилась, что он был в нашем городе всю блокаду, его семья не эвакуировалась.

В силу моего тогдашнего возраста мои воспоминания о войне несколько хаотичны. Жили мы в классической коммуналке в Столярном переулке (ныне это улица Пржевальского). Отец сразу ушел на фронт, пехотинцем. Мать во время блокады работала уборщицей в Технологическом институте. Помню, как мать водила меня в детский сад (кстати, все ясли и детские сады зимой 1941 - 1942 года были переведены на круглосуточное обслуживание детей, до 70 процентов мальчиков и девочек оставляли в них на сутки). Запомнилось, и как во время обстрелов меня тащили в подвал за руку, как мы там сидели, прижавшись друг к другу от страха. Как-то на моих глазах разбомбили школу, находящуюся на углу Столярного и улицы Плеханова. Это, конечно, было сильнейшее потрясение! А уже после блокады, когда мать вела меня в сад, на мосту, по которому мы только что прошли, взорвался снаряд. И чудом тогда никто не пострадал.

- А голод?
- Я все время просил: «Хеба, хеба» (букву «л» тогда не выговаривал). Конечно, поддерживало питание в садике. В основном каши давали. Очень запомнилась «блокадная каша» - из цветков клевера. Еще одно яркое воспоминание относится к 1944 году. Я, держа батон в руках, вышел с мамой из булочной. И кто-то у меня вырвал этот батон, и я разревелся на всю улицу.

Голод ослабил организм, я во время войны девять раз перенес пневмонию (за всю последующую жизнь, для справки, - ни разу), лежал в Педиатрической академии. Запомнилось, что доктора были очень добрыми. Только потом, сам став педиатром, узнал, насколько четко работала педиатрическая служба в осажденном городе, какой ценой удавалось спасти детей.

Мой друг, к сожалению уже ушедший, Игорь Михайлович Воронцов, в течение многих лет возглавлявший педиатрическую службу города и также переживший блокаду Ленинграда (он был на три года старше меня), рассказывал, что в детсаду, в который он ходил, давали жареный хлеб с касторовым маслом, иногда даже конфеты - их крошили кусочками.

- Давайте перечислим основное, что в блокадном городе делалось для детей…
- Кадрами детская сеть блокадного Ленинграда была укомплектована полностью! В военное время Педиатрический институт подготовил 947 врачей (всего было 7 выпусков - плановых и досрочных). Кого-то из молодых врачей направили в действующую армию, но многие были оставлены в Ленинграде и области.

Причем в блокадном Ленинграде, впервые в СССР, была введена система «единого педиатра», согласно которой все дети от рождения до 15 лет лечились у одного участкового педиатра (до этого была градация по возрасту: до 3 лет и после 3 лет). Уже к 1944 году все 36 детских поликлиник Ленинграда работали по системе единого педиатра, действующей поныне.

Очень многое делалось для предотвращения распространения инфекционных заболеваний. В частности, в блокадном городе впервые были сделаны прививки против брюшного тифа всем детям дошкольного возраста.

Теперь что касается решений по проблеме голода. Главный педиатр блокадного города Александр Федорович Тур (должность главного педиатра тоже впервые появилась только во время блокады) настоял, и руководство города его поддержало, чтобы дети получали паек больше, чем иждивенцы. Так, с 25 января 1941 года дети стали получать уже 200 граммов хлеба, с 24 января 1942 года - 250 граммов, с 11 февраля 1942 года - 300 граммов.

Назову еще несколько цифр. Для получения питания все маленькие дети прикреплялись к молочным кухням при поликлиниках. Все смеси выдавались только кипячеными, в 1942 году 23 молочные кухни ежедневно выдавали примерно 60 тысяч порций. А в январе 1941 года было открыто 30 столовых для 30 тысяч школьников 8 - 12 лет. С ноября 1942 года открылись столовые лечебного питания для 15 тысяч детей дошкольного и школьного возраста.

Что касается Педиатрического института, то его сотрудники разрабатывали режимы питания детей, вводили новые блюда из заменителей и веществ, ранее не применявшихся в детском питании. Молочно-пищевая станция, входящая в состав института, только каш выпускала до 500 литров сутки (в мирное время раз в 10 - 15 меньше).

Очень интересный факт: в конце октября 1942 года при институте была организована своя молочная ферма - на три породистые коровы, и до конца года от них получили 870 литров молока. В следующем, 1943 году, на ферму привезли еще семь коров, и надой за год составил уже 12 тысяч литров! Это свежее молоко шло ленинградским детям.

Была разработана отдельная программа помощи беременным женщинам. Для них были продовольственные карточки с повышенными нормами, через женские консультации им выдавались молоко, кефир, рыбий жир.

- Проводились ли в годы блокады научные изыскания?
- Конечно. Одним из первых возобновило свои заседания Общество детских врачей, возглавляемое Александром Федоровичем Туром и Юлией Ароновной Менделеевой. В 1942 году общество провело 18 заседаний, в которых приняли участие 1900 докторов. Вот некоторые из тем докладов общества: «Режим жизни и питания детей в условиях блокады», «Лечение тяжелых дистрофий», «Сульфидинотерапия при дизентерии», «О соевом молоке», «Кровозамещающие растворы Ленинградского института переливания крови и их значение в клинике внутренних болезней». В 1942 - 1944 годах был опубликован ряд научно-методических пособий по лечению детей в условиях военного времени.

- Какие особенности болезней у детей были зафиксированы в военное время?
- В работах Александра Федоровича Тура можно прочитать, что во время блокады временно исчезли бронхиальная астма, крупозная пневмония, острый нефрит (появились снова в 1943 году), шло резкое снижение ангин, гнойных отитов и менингитов, резко уменьшилась заболеваемость скарлатиной, коклюшем, ветрянкой, краснухой, паротитом, исчезла корь и острый аппендицит. Но была крайне высока заболеваемость дифтерией, дизентерией, колитами, острыми гепатитами, а туберкулез у детей с дистрофией приводил к обширным поражениям всех органов.

Естественно, в блокаду изменился сам характер заболеваний. Приведу пример из практики Александра Тура: в августе 1942 года в клинику поступил истощенный 10-месячный ребенок с гидроцефалией, большим животом, отеками на ножках. Не было никаких указаний на перенесенные инфекции. Что же произошло с младенцем? Тур определил, что причина тяжелого состояния - хроническое отравление лебедой, составляющей, как выяснилось, основной прикорм ребенка.

- Как бы вы охарактеризовали работу педиатрической службы в осажденном городе?
- Я бы ответил на этот вопрос словами Александра Федоровича Тура, главного педиатра блокадного Ленинграда: «Во время блокады мы страдали многими дефицитами, но у нас не было дефицита совести». Медики работали на износ, не имея никаких благ для себя лично и своих семей. К сожалению, в наше время понятие бескорыстности все больше уходит из медицины.

Рождаемость в блокадном Ленинграде:

1941 год - 67 899 детей.

1942 год - 12 659 детей.

1943 год - 7 775 детей.

В блокадном городе оставались 400 тысяч детей.

В сентябре 1941 года немцы окружили Ленинград. Жителям города предстояло пережить 900 страшных блокадных дней. Ленинградские медики встали на защиту жизни и здоровья людей.

Самыми тяжелыми испытаниями для осажденных горожан были голод и холод, возникшие в результате катастрофической нехватки продовольствия и проблем с отоплением. Спустя несколько недель с начала суровой осени среди населения появились массовые случаи заболевания алиментарной дистрофией, которая в первую очередь поражала детей. В ноябре 1941 года люди, страдающие этим заболеванием, составляли около двадцати процентов от общего числа больных, а в 1942 году более восьмидесяти процентов всех ленинградцев перенесли алиментарную дистрофию. Она стала основной причиной гибели более миллиона горожан.

В марте 1942 года врачи стали выявлять отдельные случаи заболевания цингой, а в последующие два месяца число больных стало неудержимо расти. Одновременно появились больные, страдающие различного рода авитаминозами.

Одним из страшных последствий недоедания, дефицита тепла, бомбежек и других ужасов блокады стал рост числа больных туберкулезом, а также психическими и инфекционными болезнями. Только в 1942 году врачами психоневрологических диспансеров было принято 54203 психических больных, а в двух действовавших психиатрических больницах находилось на лечении 7500 человек. Среди инфекционных болезней чаще всего встречались сыпной тиф, дизентерия и инфекционный гепатит, которые становились настоящим бедствием для медицинских работников. Зачастую врачи не могли справиться с этими болезнями, не хватало необходимых лекарств, сказывалось плачевное состояние санитарии и гигиены. Но в большинстве случаев, ценой невероятных усилий, борьба за жизнь больных оканчивалась полной победой над болезнью.

Тысячи ленинградцев погибали от не прекращающихся ни днем, ни ночью бомбежек и обстрелов. Только в сентябре-ноябре 1941 года было ранено 17378 человек, общее же число пострадавших от бомбардировок противника составило 50529 человек за все время блокады, в том числе 16747 убитыми и 33728 ранеными. Ранения получали, главным образом, горожане среднего возраста, но самым страшным было то, что среди пострадавших зачастую оказывались также дети и подростки. За время блокады было ранено 529 детей, в том числе 333 мальчика и 196 девочек, из которых 157 детей умерло от травм. Почти всегда травмы носили тяжелый, осколочный характер, чаще всего встречались ранения головы, груди и нижних конечностей.

После начала блокады произошла реорганизация системы здравоохранения, которая в то время полностью подчинилась условиям войны.

Для научной координации всей деятельности городского здравоохранения при Ленгорздравотделе был образован Ученый совет. При нем для улучшения диагностики и лечения были созданы комитеты по изучению алиментарной дистрофии, авитаминозов, гипертонической болезни, аменореи. Вопросы, связанные с организацией медицинского обслуживания населения, Ленгорздравотдел решал при активном участии ученых-медиков.

Координацией работы многочисленных лечебных учреждений города занимался организованный при Ленгорздравотделе Госпитальный совет. В него входили известные ученые, специалисты, представители различных ведомств и организаций.

В сентябре 1942 года на одном из заседаний Ученого совета было предложено ввести должности главного терапевта города и старших терапевтов районов.

С началом блокады особое внимание уделялось дисциплине среди медицинского персонала. В обязанности всех руководящих медицинских работников и главных врачей вменялись строгий учет рабочего времени, предупреждение любых нарушений правил внутреннего распорядка со стороны медицинского персонала. Под особый контроль была взята выдача населению больничных листов.

На ближних подступах к Ленинграду и в самом городе в тяжелых условиях блокады и при постоянных артобстрелах рабочие, служащие и учащиеся продолжали возводить оборонительные сооружения. Медицинские работники и здесь не оставались в стороне. На всех оборонительных участках были созданы местные санитарные части с широкой сетью медицинских пунктов и санитарных постов. Работа таких санчастей была тщательно продумана и спланирована. Например, санитарный пост во главе с санитарной дружинницей был рассчитан на обслуживание 200-300 трудармейцев, пост с медицинской сестрой - на 500-600 человек, врачебный медицинский пункт - на 1500-2100. Один санитарный врач (или эпидемиолог) должен был обслуживать до 3-4 тысяч человек. Врачи, сестры и санитарные дружинницы проявляли исключительную самоотверженность, подчас забывая о личной безопасности, оказывали помощь пострадавшим от вражеской артиллерии и авиации.

Важным направлением в области здравоохранения Ленинграда было медико-санитарное обслуживание работников промышленных предприятий.

Задачи медиков в их деятельности на предприятиях осложнялись тем, что рабочие места ушедших на фронт мужчин заняли женщины и подростки. Недостаточная профессиональная подготовка новых рабочих, а то и вовсе ее отсутствие, возрастные особенности, тяжелые условия труда - все это влекло за собой рост производственного травматизма, увеличение числа профессиональных болезней.

Летом 1942 года на предприятиях, перешедших на изготовление оборонной продукции, были созданы медсанчасти как самостоятельные медицинские организации. Они выполняли лечебно-профилактическую работу всех медико-санитарных учреждений, обслуживая работников предприятий, а также, по мере возможности, и членов их семей. К началу 1943 года в городе действовало 15 таких медико-санитарных частей.

Вместе с реорганизацией деятельности предприятий изменился и режим работы лечебно-профилактических учреждений города. Время работы поликлиник и амбулаторий открытого типа, а также детских консультаций было определено с 9 до 19 часов. Дежурство врачей для оказания неотложной помощи устанавливалось с 19 до 22 часов. Год спустя этот режим был несколько изменен, и с ноября 1942 года поликлиники Ленинграда работали с 9 до 17 часов. С 17 часов до 9 часов утра следующего дня в каждой поликлинике, консультации находился дежурный медицинский персонал.

Составной частью противовоздушной обороны (ПВО) блокадного Ленинграда была служба местной противовоздушной обороны (МПВО), предназначенная для ликвидации последствий огневого террора врага. В число служб МПВО входила и медико-санитарная служба, в обязанности которой входило проведение спасательных мероприятий в очагах поражения. Городская медико-санитарная служба (МСС) МПВО включала в себя участковые организации, основными из которых были поликлиники районов. МСС состояла из подвижных и стационарных формирований. К первым из них относились санитарные звенья групп самозащиты, санитарные посты Красного Креста, медико-санитарные команды (роты МСК, МСР) и отряды первой медицинской помощи (ОПМ).

Стационарными формированиями являлись хирургические стационары (госпитали) МПВО, пункты первой медицинской помощи (ППМ), стационарные пункты медицинской помощи (СПМ), стационарные обмывочные пункты (СОП) и санитарно-химические лаборатории. Большую помощь пострадавшим во время артиллерийских обстрелов и авиационных бомбардировок оказывала самоотверженная работа дружинниц - членов групп самозащиты и санитарных постов Красного Креста, создававшихся на предприятиях, в учреждениях и при домохозяйствах.

Госпитали МПВО подразделялись на две группы. В одних оказывалась специализированная хирургическая помощь, а другие предназначались для лечения легкораненых. Раненые направлялись, как правило, в госпитали своего района. Всего работниками МСС МПВО блокадного Ленинграда была оказана медицинская помощь более чем 33780 пострадавшим. Продолжительность лечения раненых в среднем составляла 28 дней. Число летальных исходов среди больных, проходивших лечение в хирургических госпиталях МПВО, было крайне незначительно, большинство раненых выздоравливали. Самый большой процент смертности - более двадцати процентов - был зафиксирован в первой половине 1942 года, что объяснялось большим количеством больных алиментарной дистрофией среди раненых.

За время блокады на городские лечебные учреждения было совершено не менее 140 артиллерийских и авиационных нападений, что привело к потере более 11 тысяч больничных коек. На военные госпитали было совершено 427 нападений, в результате чего было потеряно более 26 тысяч коек; 136 человек были убиты, 791 человек - ранены и контужены. За время блокады в результате 226 авианалетов и 342 артиллерийских обстрелов было утрачено почти 37 тысяч госпитальных коек.

Несмотря на суровые условия блокады, весной и летом 1942 года была возобновлена работа большинства научных медицинских обществ Ленинграда.

• 26 апреля 1942 года после недолгого вынужденного перерыва в работе вновь продолжило свою деятельность в Ленинграде и Советском Союзе Хирургическое общество Н.И. Пирогова. Первое заседание проходило под председательством И.П. Виноградова. Темы докладов этого и последующих заседаний общества были продиктованы военным временем и блокадными условиями жизни города: «Огнестрельные ранения прямой кишки», «Гипсовый сапожок, заменяющий скелетное вытяжение при переломах бедра», «Новый аппарат для одномоментной репозиции при переломах костей предплечья», «К казуистике осколочных ранений», «Хирургические осложнения при дистрофии», «О кишечной непроходимости при дефектах питания», «Наложение гипсовой повязки в вертикальном положении при переломах бедра» и т.п.
• 12 мая 1942 года впервые после начала блокады собрались члены Терапевтического общества им. С.П. Боткина. Большая часть докладов была посвящена алиментарной дистрофии и авитаминозам, цинге и пеллагре. Одно из специальных заседаний общества было посвящено темам беременности, родов и послеродового периода при алиментарной дистрофии, а также лечению детей, страдающих этим заболеванием.
• 19-20 сентября 1942 года по инициативе и при активной помощи членов Хирургического общества состоялась общегородская научная конференция хирургов лечебных учреждений, посвященная проблемам хирургии военного времени. Злободневность рассматриваемых на конференции вопросов была очевидна. На заседаниях обсуждались методы лечения огнестрельных ранений конечностей с помощью глухих гипсовых повязок, огнестрельных повреждений тазобедренного сустава, огнестрельным повреждением грудной клетки, легких и плевры.

С прорывом блокады и улучшением питания населения число больных алиментарной дистрофией и авитаминозами уменьшилось почти в 7 раз.

В годы блокады ленинградские медики поднимали на ноги десятки тысяч больных и раненых, своим трудом приближая Победу. В нечеловеческих условиях, когда душу каждого ленинградца спасала лишь надежда и страстное желание Победы, об их жизнях и здоровье заботились врачи. За самоотверженность и героизм в условиях блокадного города многие врачи и научные сотрудники были награждены высокими правительственными наградами.