Религиозно-философские взгляды льва николаевича толстого. Общественные и эстетические позиции А. К. Толстого. Взгляд на русскую историю Толстой и его взгляды

Ровно сто лет назад умер великий русский писатель, мыслитель, просветитель Лев Николаевич Толстой. В сегодняшнем мире, в котором насилие и война являются универсальными способами достижения целей, особую актуальность приобретает этико-политическое учение Льва Толстого.

"Особая идеология ненасильственного анархизма , основанная на рационалистическом переосмыслении христианства, была разработана Л. Н.Толстым в его поздних романах и этических трактатах («Исповедь», 1879; «В чем моя вера», 1882; «Царство Божие внутри вас», 1894). Толстой полагал, что главное зло человеческой истории и существующего общественного строя заключено в насилии человека над человеком, приводящем к порабощению большинства меньшинством. Прогресс представлялся ему как преодоление всех форм насилия путем «непротивления», полного отказа от насильственной борьбы и сосредоточения человека на задачах личного нравственного усовершенствования. Толстой считал, что людям не дано знать, какое общественное устройство является наилучшим, но оно ни при каких обстоятельствах не может возникнуть в результате политической борьбы и революций, основанных на насилии, и лишь заменяющих одну форму рабства другой. Считая злом любое принуждение, Толстой приходил к безусловному отрицанию государства, упразднение которого должно совершиться путем ненасильственного уклонения каждого члена общества от всех государственных обязанностей (уплаты налогов, отбывания воинской повинности и т. п.) и участия в политической деятельности. Религиозные и социальные идеи Толстого существенно повлияли на идеологию национально-освободительных движений в Китае и особенно в Индии.
Русский философ Н.Бердяев утверждал, что «анархизм есть создание русских», рассуждая, в основном, об анархизме Льва Толстого. Религиозный анархизм Толстого есть самая последовательная и радикальная форма анархизма, то есть отрицание начала власти и насилия. Толстой противопоставляет законы мира («царства кесарева») законам Бога («царства божьего»). Он предлагает рискнуть миром для исполнения закона Бога. По мнению Льва Толстого, если человек перестает противится злу насилием, то есть перестает следовать закону этого мира, то будет непосредственное вмешательство Бога в устройство его жизни. Добро побеждает лишь при условии действия Природы, Бога, а не Государства.
Благодаря идеям и особенно авторитету Толстого в России приобрело известность движение толстовцев. Эти люди до 1920 года, когда их разогнали большевики, уходили в деревню и организовывали там общины. Эти общины, несмотря на кажущийся утопизм идей Толстого, показали свою эффективность на практике. В Болгарии толстовцы просуществовали до 1950-х годов, пока их не уничтожило опять же советское правительство. "

Следует отметить, что я не являюсь стопроцентным сторонником ненасилия, но если есть возможность выбирать между насилием и ненасилием как способами борьбы за справедливое общество, то, видимо, надо выбирать последнее.

В 60-е годы со всей остротой обнаруживается противоречивость общественно-политических взглядов мыслителя вследствие того, что он все более переходит на патриархально-крестьянскую точку зрения. С одной стороны, Толстой отрицал частную поземельную собственность, которая, будучи средневековой формой землевладения, мешала дальнейшему развитию страны и потому неизбежно подлежала разрушению. Но, с другой стороны, для Толстого решительно неприемлем и капитализм. В противовес либералам-западникам он утверждал, что его развитие несет лишь новые бедствия народным массам, односторонне рассматривая буржуазный прогресс только как новую форму угнетения и эксплуатации. Начиная с 60-х годов, осуждение капитализма переходит у Толстого в непрестанное, полное самого глубокого чувства и самого пылкого возмущения его обличение, которое как нельзя ярче отражало психологию крестьянства в период утверждения буржуазных отношений.

Обнаружившиеся в 60-е годы расхождения Толстого с идеологическими позициями класса, к которому он «по рождению и воспитанию принадлежал», еще более обостряются в процессе его дальнейших наблюдений над пореформенной действительностью. Размышляя над происходящими в стране событиями, он верно улавливает их связь с общим положением дел в России. «Засуличевское дело не шутка, - высказывает, например, Толстой свое мнение о процессе над стреляв шей в петербургского градоначальника Трепова В. Засулич. - Это первые члены из ряда, еще нам непонятного, но это дело важное... это похоже на предвозвестие революции».

Все более убеждаясь в том, что Россия «на краю большого пере ворота», Толстой приходит к решительному осуждению эксплуататорского строя, к окончательному разрыву со своим классом. «Со мной случился переворот, который давно готовился во мне...», - писал он в «Исповеди». Порвав со всеми взглядами, привычками и традициями дворянской среды, Толстой провозгласил своим идеалом «жизнь простого трудового народа, того, который делает жизнь, и тот смысл, который он придает ей». С этого момента защита экономических и политических прав и интересов русского крестьянства становится основным содержанием всей его многогранной деятельности.

Таким образом, переход Толстого на идейные позиции патриархального крестьянства обусловлен отнюдь не поисками религиозной гармонии или «религиозного обновления», как считают многие буржуазные исследователи, а осознанием общности политических целей и общественных идеалов. В. И. Ленин, определяя действительные причины «перелома» в мировоззрении Толстого, указывал, что они своими корнями уходят в народное движение в стране и органически связаны с нараставшим протестом русской патриархальной деревни против наступления капитала. «Острая ломка всех „старых устоев" деревенской России, - писал он в статье «Л. Н. Толстой и современное рабочее движение», - обострила его внимание, углубила его интерес к происходящему вокруг него, привела к перелому всего его миросозерцания».

В начале 80-х годов завершилась перестройка всей системы общественно-политических взглядов Толстого. Теперь в ней получили свое идеологическое оформление стихийные настроения и чаяния широких масс русского патриархального крестьянства. Отбросив прежнюю наивную веру в возможность союза барина с мужиком, Толстой, буквально «обрушился» со страстной критикой «на все современные государственные, церковные, общественные, экономические порядки, основанные на порабощении масс, на нищете их, на разорении крестьян и мелких хозяев вообще, на насилии и лицемерии, которые сверху донизу пропитывают всю современную жизнь».

2.2. Отношение Толстого к государству и власти

В 1866 г., когда Толстой писал вторую половину романа, посвященную войне

1812 г., произошел случай, сыгравший важнейшую роль в развитии мировоззрения писателя. В июне этого года Толстому сообщили, что по приказу Александра II был отдан под военно-полевой суд рядовой Василий Шабунин, ударивший своего командира. Шабунину грозила смертная казнь. Толстой выступил на суде защитником Шабунина, а после приговора ходатайствовал перед царем о помиловании осужденного. Ходатайство не возымело действия - в августе 1866 г. Шабунин был казнен. "Случай этот имел на всю мою жизнь гораздо больше влияния, чем все кажущиеся более важными события жизни: потеря или поправление состояния, успехи или неуспехи в литературе, даже потеря близких людей... На этом случае я в первый раз почувствовал, первое - что каждое насилие предполагает убийство или угрозу его... Второе - то, что государственное устройство, немыслимое без убийства, несовместимо с христианством", - писал Толстой впоследствии П. Бирюкову, тому самому человеку, которому он сообщал о двух моментах жизни, определивших его отношение к власти и государству: написание "Войны и мира" и казнь народовольцев. Учтем, что в 1881 г. Толстой вновь повторил попытку спасти людей от смертной казни - и вновь, как и в 1866 г., попытка эта оказалась безуспешной.

Но еще до 1881 г. Толстой начал писать сочинение, в котором развил сложившуюся у него после "Войны и мира" идею несовместимости государственной власти с общечеловеческой нравственностью, - "Исповедь". Там он вновь вспомнил Балканскую войну 1876-1878 гг., как одно из событий, приведших к тому, что он осознал безнравственость идеи национального и конфессионального превосходства своего народа и государства: "В то время случилась война в России. И русские во имя христианской любви стали убивать своих братьев. Не думать об этом нельзя было. Не видеть, что убийство есть зло, противное самым первым основам всякой веры, нельзя было. А вместе с тем в церквах молились за успехи нашего оружия, и учители веры признавали это убийство делом, вытекающим из веры".

Все то, что Толстой писал впоследствии, в особенности после 1879 г., когда была создана его "Исповедь", было в сущности последовательным развитием идеи несовместимости любой государственной власти с общечеловеческими нравственными законами. Если Достоевский считал Россию носительницей "настоящего Христова образа, затемнившегося во всех других верах и всех других народах", то Толстой в "Исповеди" заявлял, что представление о превосходстве своего народа и своей веры не имеет никакого обоснования, "кроме того же самого, по которому сумские гусары считают, что первый полк в мире Сумский гусарский, а желтые уланы считают, что первый полк в мире – это желтые уланы".

Свидетельствовали ли выступления Толстого после "Исповеди" против любого

государственного устройства и каких бы то ни было войн об его отказе от взглядов, высказанных в "Войне и мире", - о причинной обусловленности исторического движения, включавшего в себя войны? Так казалось, например, Р. Сэмпсону. Но это не справедливо. И в 90-х годах, и позже Толстой не раз заявлял о неизменности своих воззрений, высказанных в "Войне и мире", и об убеждении, что "правители государства делают только то, что им велит делать предание и окружающие, и участвуют в общем движении".

Протест против "государственного устройства, немыслимого без убийства", патриотического движения и войн, основывался у Толстого на последовательно проведенных нравственных идеях. Идеи эти, выработанные людьми за многие века их истории, не могут быть подчинены каким-либо политическим или национальным целям. В отличие от Достоевского, Толстой был чужд "утопического понимания истории". Массовые движения, такие как движение народов Запада на Восток или ответное движение на Запад, определялись, по его мнению, интегрированием множества индивидуальных стремлений и не подчинялись воле одного лица - правителя и идеолога. Но нравственность остается нравственностью - и человекоубийство не может быть "святым и чистым".

Отвергая всякое целеполагание в истории, Толстой, однако, не мог не думать о том, что способен сделать человек, вовлеченный в исторический процесс. Он признавал свободу собственного выбора человека в истории. В "Войне и мире" Платон Каратаев утешает своих товарищей по плену; Пьер спасает ребенка в горящей Москве. Так же поступает в позднем рассказе Толстого "Ходынка" его герой Емельян: рвавшийся прежде вместе со всеми вперед к гостинцам, он выходит из общего движения, спасая мальчика, попавшего под ноги толпе, и лишившуюся сознания женщину.

Последнее десятилетие жизни Толстого особенно остро поставило перед ним вопрос о том, что может и должен делать человек перед лицом истории.

2.3. Анархизм и доктрина непротивления злу насилием

В произведениях, написанных в 80-х годах и позже, Толстой развивает критику общественного строя, основанного на порабощении большинства меньшинством. В связи с этим он изменяет постановку вопроса о власти. Он не только гораздо подробнее, чем в предшествующих сочинениях, пытается исследовать связь, существующую между властью и насилием. Теперь Толстого занимает не вопрос о власти вообще, но главным образом вопрос о власти государственной, и не о насилии вообще, но о насилии, осуществляемом учреждениями государственными и лицами, представляющими государственную власть.

В работах этого периода Толстой развивает учение этического анархизма. Он отрицает не только государство со всеми его учреждениями и установлениями, не только отвергает всякое насилие, совершаемое государством, но вместе с тем пытается доказать, будто единственным средством радикального уничтожения зла может быть только непротивление злу насилием, то есть полный отказ от насилия как от средства борьбы с насилием.

Анархизм и доктрина непротивления злу насилием - наиболее характерные черты общественных и этических взглядов Толстого. Именно в анархизме и в учении о непротивлении всего сильнее сказалось не раз уже обрисованное в предшествующем изложении противоречие мировоззрения Толстого - противоречие между сильной, смелой, страстной критикой капитализма и наивной, беспомощной, юродивой патриархальной крестьянской точкой зрения, с которой Толстой рассматривает отрицательные явления надвигавшегося на Россию и утвердившегося в ней капитализма.

Предпосылку толстовской критики капитализма образует убеждение Толстого, будто общественные отношения между людьми складываются отнюдь не на основе экономических отношений. «...Такое утверждение, - говорит Толстой, - есть только установка, вместо очевидной и ясной причины явления, одного из его последствий». По Толстому, причина тех или иных экономических условий «всегда была и не может быть ни в чем ином, как только в насилии одних людей над другими; экономические же условия суть последствия насилия и потому никак не могут быть причиной отношений между людьми».

С того времени как возникла борьба между людьми, т. е. противление насилием тому, что каждый из борющихся считал злом, возник и вопрос, следует или не следует противиться злу насилием. Вопрос этот, по Толстому, неустраним и непременно должен быть решен. «...Это - вопрос, самою жизнью поставленный перед всеми людьми и перед всяким мыслящим человеком и неизбежно требующий своего разрешения».

Условием решения этого вопроса Толстой считает освобождение людей от ряда иллюзий, господствующих над их сознанием. Первая в ряду этих иллюзий состоит, думает Толстой, в вере, будто последовательная смена общественных форм и форм государственного устройства привела к уменьшению существующего в обществе насилия. Несмотря на всю значительность изменений, происшедших в западноевропейском и русском обществе с переходом от крепостнических форм к формам капиталистическим, действительным характером общественных отношений и при капитализме осталось, по Толстому, насилие, насильственное угнетение трудящегося большинства нетрудящимся меньшинством.

Более того. Вся предшествующая история общества была, по Толстому, историей смены различных форм насилия человека над человеком. Менялись только формы, но сущность оставалась та же. «Человечество перепробовало все возможные формы насильственного правления, и везде, от самой усовершенствованной республиканской до самой грубой деспотической, зло остается то же самое и качественно и количественно. Нет произвола главы деспотического правительства, есть линчевание и самоуправство республиканской толпы; нет рабства личного; <...> нет самовластных падишахов, есть самовластные короли, императоры, миллиардеры, министры, партии».

Как бы ни менялись общественные формы, повсюду жизнь общества, утверждает Толстой, представляла до сих пор и представляет в настоящее время картину порабощения большинства меньшинством насильников, захвативших власть над большинством. «Положение нашего христианского мира теперь таково: одна, малая часть людей владеет большей частью земли и огромными богатствами, которые все больше и больше сосредоточиваются в одних руках и употребляются на устройство роскошной, изнеженной, неестественной жизни небольшого числа семей».

Напротив, «другая, большая часть людей, лишенная права и потому возможности свободно пользоваться землей, обременяемая податями, наложенными на все необходимые предметы, задавленная вследствие этого неестественной, нездоровой работой на принадлежащих богачам фабриках, часто не имея ни удобных жилищ, ни одежд, ни здоровой пищи, ни необходимого для умственной, духовной жизни досуга, живет и умирает в зависимости и ненависти к тем, которые, пользуясь их трудом, принуждают их жить так».

Но жизнь современного общества, как полагал Толстой, состоит не только в насилии, которое большинство терпит от меньшинства. Жизнь, кроме того, состоит в непрерывной борьбе меньшинства с большинством и, наоборот, большинства с меньшинством. «И те и другие, - утверждает Толстой, - боятся друг друга, и, когда могут, насилуют, обманывают, грабят и убивают друг друга. Главная доля деятельности и тех и других тратится не на производительный труд, а на борьбу. Борются капиталисты с капиталистами, рабочие с рабочими, капиталисты с рабочими».

Краткое описание

Лев Николаевич Толстой родился 26 августа (9 сентября) 1828 в усадьбе Ясная Поляна Тульской губернии, (ныне музей-усадьба в Тульской области) в одном из самых знатных русских дворянских семейств. Дальний предок Льва Николаевича, Петр Алексеевич Толстой - сподвижник Петра Великого, был жестокий, коварный и властолюбивый вельможа, человек большого государственного ума и огромной силы воли. За заслуги перед царем ему был пожалован графский титул. По материнской линии Лев Николаевич относился к древнему роду князей Волконских. Принадлежность к аристократии на протяжении всей жизни во многом определяла поведение и мысли Толстого. В юности и в зрелые годы он много размышлял об особом призвании старого русского дворянства, хранящего идеалы естественности, личной чести, независимости и свободы. На склоне лет его стало тяготить свое привилегированное положение и бытовой уклад, непохожий на быт трудового, простого народа.

Содержание

1. Биография Л.Н. Толстого
1.1. Детство, отрочество, юность. Севастопольские рассказы 3-5
1.2. Начало литературной деятельности 5-7
1.3. Путешествие по Европе 7-8
1.4. Педагогическая деятельность 8-9
1.5. Религиозные воззрения и отлучение от церкви 9-12
1.6. Последние годы жизни. Смерть 12
2. Взгляды Л.Н. Толстого на государство и право
2.1. Становление общественно-политических взглядов Толстого 13-16
2.2. Отношение Толстого к государству и власти 16-17
2.3. Анархизм и доктрина непротивления злу насилием 17-21
2.4. Взгляд на революцию 21-27
2.5. Проблема патриотизма 27-29
2.6. Л.Н. Толстой и современность 29-31
3. Список использованной литературы 32

Введение. 3

Политические искания Льва Николаевича Толстого. 4

Идеальное общество Толстого. 11

Заключение. 17

Список литературы.. 18

Введение

Было бы странно и пошло ознаменовывать Льва Толстого фактическими справками о том, что сделал за свою богатую творчеством жизнь великий писатель. Всякая фактическая справка даст меньше того, что, в сущности, знает о Толстом даже средний читатель, и, кроме того, потонет в необозримой литературе, имеющейся о Толстом и его произведениях. Но, быть может, не лишнее попытаться оценить, в чем значение и смысл деятельности Льва Толстого с самой общей точки зрения, какие проблемы ставит и углубляет эта деятельность. Всякая такая попытка неизбежно обречена быть субъективной и отрывочной.

Очень сложной будет моя работа, так как Лев Николаевич Толстой не очень-то много углублялся в политическую жизнь, но, тем не менее, вся его жизнь и его творчество так или иначе отражали негативные события, происходящие в политической жизни общества и, конечно же, Лев Николаевич не переставал и не уставал своей деятельностью влиять на умы русского народа, поэтому я попытаюсь углубиться в тему политических исканий Толстого и связать её с различной многообразной деятельностью великого человека.

Политические искания Льва Николаевича Толстого

История русской народа знает не одного, не двух, не трех великих писателей. Но в ней есть только три громадных явления: Пушкин, Достоевский и Толстой.

Громадность Толстого, как явления русской культуры, совершенно отличается от громадности Пушкина, да и вообще всех русских творителей пера.

До начала 80-х гг. можно было спрашивать: кто такой Толстой? Теперь перед всяким из нас вопрос ставится иначе: что такое Толстой? Каков смысл этого громадного явления русской культуры?

Прежде, до религиозного переворота, с ним происшедшего. Толстой был великим русским писателем. Но после Пушкина появление великого русского писателя уже не обозначало никакого культурного поворота и не заключало в себе никакой загадки.

Случилось, однако, нечто такое, чему нет примера в истории мировой культуры. Мощный художник стал борцом против красоты.

Гёте сказал однажды:

"Кто владеет наукой и искусством, у того есть религия. У кого нет ни науки, ни искусства, да будет тому дана религия".

Гёте не предвидел, что можно, "имея" искусство, ради религии отвернуться от него и восстать на красоту. Это, казалось бы, невозможное и даже немыслимое дело совершил Лев Толстой. В этом его громадность и единственность как мирового культурного явления. Борцов против искусства и красоты было немало до Толстого. Но нет другого примера в истории мировой культуры, чтобы эту борьбу предпринял гениальный творец в искусстве.

«Двух станов не боец, а только гость случайный...», А. К. Толстой принадлежал к кругам высшей русской аристократии, был личным другом императора Александра II, с которым вместе играл, будучи мальчиком. Однако с первых дней сознательной жизни он стал выразителем аристократической оппозиции правящему режиму, правительству и официальной идеологии. Это предопределило ту дистанцию, которой Толстой постоянно держался при императорском дворе. Независимость, с точки зрения Толстого, главная добродетель в отношениях с властями. Человек отзывчивый, прямой, благородный, презиравший всякую подлость, Толстой не унижал себя ни ложью, ни приспособленчеством, ни угодливостью. Ему был органически чужд карьеризм, его нельзя было заставить высказать мнения, противные его убеждениям.

Принимая монархию и поддерживая монархический принцип, Толстой считал, что та официальная идеология, которая распространяется правительством, и та политика, которую оно проводит, безнадежно устарели и ведут Россию по неверному и губительному историческому пути. Правительство, с точки зрения Толстого, управляет глупо и тупо («История государства Российского от Гостомысла до Тимашева», «Сон Попова», «Песня о Каткове...»), и писатель не только не желал практически поддерживать его начинания, но и говорил в глаза царю обо всех несуразностях в действиях власти. Современную ему высшую бюрократию Толстой считал каким-то болезненным наростом на теле России, никак не отвечающим ее интересам. Корни современной внутренней и внешней политики правительства заложены, по убеждению Толстого, в древности. Нынешнее правительство Александра II лишь упрямо продолжает державный курс всех русских царей, начиная с Ивана Грозного, тогда как необходимо его пересмотреть и вернуться к истокам русской демократии, складывавшейся в республиках-городах Новгороде и Пскове. Это одна сторона взглядов Толстого.

Другая состоит в решительном и непримиримом неприятии русского радикализма, идей так называемых революционных демократов с их политическими, социальными, философскими и эстетическими взглядами. Свою неприязнь к воззрениям Чернышевского, Добролюбова и их сторонников Толстой выразил в притче «Пантелей-целитель»: «И приемы у них дубоватые,/И ученье-то их грязноватое...» А в сатире -«Послание к М. Н. Лонгинову о дарвинисме» он язвительно писал о несопоставимости системы Дарвина и системы нигилистов:

Нигилистов, что ли, знамя
Видишь ты в его системе?
Но святая сила с нами!
Что меж Дарвином и теми?

От скотов нас Дарвин хочет
До людской возвесть средины -
Нигилисты же хлопочут,
Чтоб мы сделались скотины.

В них не знамя, а прямое
Подтвержденье дарвинисма,
И сквозят в их диком строе
Все симптомы атависма:

Грязны, неучи, бесстыдны,
Самомнительны и едки,
Эти люди, очевидно,
Норовят в свои же предки.

Не принимая ни правительство, ни революционную демократию, Толстой выбирает личную независимость: быть в отдалении от тех и других, не вступать ни в какой лагерь, не служить, принадлежать самому себе и иметь возможность говорить правду, как он ее понимает, и тем и другим. Александру II можно бросить в лицо упрек в несправедливом тюремном заключении Чернышевского, над нигилистами посмеяться в сатирических строфах. Впрочем, ядовитой и веселой насмешки достойны обе «партии» - правительственная и антиправительственная. Объясняя свое желание быть вне «станов» и вместе с тем не отстраняться от наблюдения и критики их, Толстой иронически писал жене о придворных карьеристах: «Те же, которые не служат и живут у себя в деревне и занимаются участью тех, которые вверены им Богом, называются праздношатающимися или вольнодумцами. Им ставят в пример тех полезных людей, которые в Петербурге танцуют, ездят на ученье или являются каждое утро в какую-нибудь канцелярию и пишут там страшную чепуху».

Итогом этих непростых для Толстого и выношенных им мыслей стало программное стихотворение «Двух станов не боец, а только гость случайный...» (1858), в котором Толстой ставит себя вне двух противостоящих друг другу крайних сил - правительства и революционной демократии. Последний стих «Я знамени врага отстаивал бы честь!» связан с книгой «История Англии» Т. Маколея, в которой описывалась жизнь и деятельность английского политика Джорджа Галифакса. «Он,- писал Т. Маколей о Дж. Галифаксе,- всегда смотрел на текущие события не с той точки зрения, с которой они обыкновенно представляются человеку, участвующему в них, а с той, с которой они, по прошествии многих лет, представляются историку-философу... Партия, к которой он принадлежал в данную минуту, была партией, которую он в ту минуту жаловал наименее, потому что она была партией, о которой он в ту минуту имел самое точное понятие. Поэтому он всегда был строг к своим ярым союзникам и всегда был в дружеских отношениях с своими умеренными противниками».

Ценность такой позиции, по мнению Толстого, заключается в неподкупности, в отказе от лести, искательства, подхалимства и славословия («Не купленный никем, под чье б ни стал я знамя,/Пристрастной ревности друзей не в силах снесть...»). Чтобы иметь подлинную независимость суждений, нужно как можно строже относиться к своей партии и нельзя подыгрывать ей, тогда как честному критику из другой партии необходимо быть особенно благодарным. Друзья, курящие нам фимиам, могут оказаться самыми большими врагами, уловляющими нас в свои сети и направляющими по ложному пути, если мы будем потворствовать своим маленьким и большим слабостям.

Идея личной независимости, провозглашенная Толстым, касалась не только борьбы двух главных станов русского общества, но и полемики внутри оппозиционных кругов.

Известно, что революционным демократам и радикальным кругам, разделявшим в целом позиции западничества, противостояли славянофилы. Не будучи бойцом двух станов, Толстой никогда не писал, что он вообще не боец и принципиально избегает общественных схваток. Напротив, как гражданин, он живо откликался на все текущие события. Но и здесь он был независим. В споре западников и славянофилов Толстой лично был на стороне западников, но критиковал и тех и других.

Соглашаясь со славянофилами в их критике высшей бюрократии, Толстой не мог разделять славянофильскую идею национальной замкнутости («И это мы еще хотим повернуться спиной к Европе! Это мы провозглашаем новые начала и смеем говорить о гнилом Западе»). «От славянофильства Хомякова,- писал он,- меня мутит, когда он ставит нас выше Запада по причине нашего православия». Писателю была непонятна и славянофильская проповедь смирения, которое считалось исконным свойством русского народа и национального характера: он, утрируя, сводил высокое смирение славянофилов к рабской покорности и требовал «иного смирения, полезного, которое заключается в признании своего несовершенства, дабы покончить с ним».

Вместе с тем Толстой отвергал и западный буржуазный путь как образец развития России. Европа с ее узкими запросами и унылым практицизмом, оторванная от высших духовных интересов, не вызывала в нем симпатий. В этом смысле характерен его спор с Тургеневым, который восхищался успехами Франции («образец порядка» и демократии). «То, к чему идет Франция,- возражал Толстой,- это господство посредственности... Как вы не понимаете, Иван Сергеевич, что Франция неуклонно идет вниз...» На эти слова Тургенев иронически отвечал, что оба они под словами «подъем» и «упадок» понимают «не то же самое».

Открыто объявляя себя западником, Толстой противопоставлял свою позицию всем современным ему общественным течениям. Западничество Толстого имело свои особые причины и корни.

Толстой воспринял свое время как прямое продолжение позорного «московского периода» русской истории. Если славянофилы идеализировали русскую старину и национальную самобытность, то он исповедовал патриотическое западничество. Истоки его он усматривал в Киевской Руси и в Новгородской республике. Там, по его мнению, образовалось свое, но очень похожее на западное, рыцарство. Оно воплощало высший тип культуры, притом оригинальный и самобытный. Русское рыцарство, аналогичное западному, являлось, согласно Толстому, разумным общественным устройством, обеспечивавшим свободное развитие личности. В нем были сосредоточены и национальные, и европейские начала.

Начиная с монголо-татарского нашествия государственная власть в стране постепенно теряла свои исконно русские и европейские свойства. Нравственный климат в стране оказался испорченным. Отныне каждая политическая идея, даже самая разумная и прогрессивная, является в извращенной и нравственно порочной форме, ибо человеческие отношения, прежде - в Киевской Руси, в Новгородской и Псковской республиках - основанные на взаимной любви, честности и прямоте, держатся на своекорыстии и голом расчете. Развращение нации было довершено уничтожением веча в Новгороде и Пскове. Вече выступало гарантом свободы личности и чести для всех. Его гибель сопровождалась моральным распадом и унижением нации, которые остаются непреодоленными и во времена Толстого. Это моральное падение в дальнейшем только увеличивалось, препятствуя благим начинаниям. Стало быть, в «московский период» нации был нанесен еще один громадный нравственный урон. Вместо того чтобы вернуться к истокам национально-самобытного развития, к эпохе русско-западного рыцарства, русские цари, по мнению Толстого, продолжали нравственную порчу народа. В балладе-притче -«Чужое горе» русский богатырь-витязь никак не может избавиться ни от «татарского горя», ни от горя «Ивана Васильевича».

В противовес современности Толстой славит русскую древность и ее подвижников. В поэме -«Иоанн Дамаскин» герой, проникнутый любовью к Богу, живет в согласии с природой и с людьми. Он с радостью приемлет весь мир - Божье творение:

Благословляю вас, леса,
Долины, нивы, горы, воды,
Благословляю я свободу
И голубые небеса!

И хотя он нищ, ему дано знание и дана любовь ко всему на свете, даже к врагам. Он знает цену поэзии («святую силу вдохновенья»), понимает тех, кто ищет истину, и тех, кто «пал» «жертвой мысли благородной». Однако не для них он поет хвалу. Он воздает ее Богу, но не Богу - «сыну побед», осиянному «блеском славы», а Богу бедняков, который

Правды алчущее стадо
К ее источнику ведет.

Определение 1

Толстой Лев Николаевич ($1828 – 1910$) русский писатель, мыслитель.

Не раз отмечалась характерность русской философии её тесную связьь с расцветом русской литературы.

Замечание 1

В истории национальной философии особое место занимает Лев Толстой. Помимо своей гениальности как художника, литератора, он был выдающимся философом, хотя и односторонним. Но его сила и выразительность, с которой он развивал собственные идеи и мысли, ни с чем не сравнима. Его слова наполнены простотой, но вместе с тем, они имеют необычайную глубину и огненную силу. Вместе с другими русскими философами Толстой делает акцент на мораль, но с его позиции это настоящий «панморализм», а не « примат практического разума». Его нетерпение к идеям, которые не укладывались в рамки его собственной философии, говорит лишь о том, как его волновала та мысль и правда, которые он высказывал в своих работах.

Философские идеи

Поиск смысла жизни, пожалуй, самое выразительное и непревзойдённое героическое искание, представленное в страстной борьбе с вековыми традициями. Он противился «духу века сего», что выносит его за рамки исключительно российской философии и ставит его в ряд с другими выдающимися мыслителями и философами эпохи. Толстой – мировое явление, но полностью позиционирующее себя как типично русское, не мыслящее себя вне русской жизни.

В $70$х года Толстой переживает глубокий духовный кризис, который он выразил в своём произведении «Исповедь ».

Исповедь – жанр религиозной литературы. Помощь Бога – акт молитвы. Это размышление перед лицом Бога. Молитва настраивает человека на искренность. Молитва в конце как благодарность.

Смысл исповеди – осознать свои грехи. Исповедующийся – грешник. Но Толстой подразумевал другой смысл исповеди. Он исповедуется перед собой. Через отрицание Бога мы придём к Богу. А если Бог отрицается, следовательно, он не истина. Сомнение во всём. Сомнение в вере. Это приход к бессмыслице. Отрицание смысла, отсутствие смысла жизни.

Поиск смысла жизни. Невозможно жить без смысла жизни. Возникает проблема смерти, которую в этот момент мучительно переживает Толстой, это трагедия неизбежности смерти, которая доводит его до идеи самоубийства. Этот кризис приводит Толстова к разрыву отношений с секулярным миром. Он сближается с «верующими из бедных, простых, неученых людей», как пишет в «Исповеди». Именно в простых людях Толстой находит для себя веру, которая давала им смысл в жизни. С присущей ему страстностью, Толстой жаждет наполниться этой верой, войти в мир веры. В этот момент он полностью осознаёт свой разрыв с церковью, с церковным толкованием Христа, христианства, и встаёт на путь «самунижения и смирения». В упрощенном виде богословский рационализм занимает его мышление. Это приводит к тому, что Толстой формулирует собственную метафизику на отдельных положениях христианства. В его понимание христианства входит отрицание божественности Христа и его Воскресение, видоизмененный текст Евангелия с акцентом на те моменты, которые, по его мнению, возвестил миру Христос.

Труды Толстова в этот период включают в себя 4 тома

• «Критика догматического богословия»,
• «В чем моя вера»,
• «О Жизни».

Это его самый значительный мыслительно-философский этап.

Мистический имманентизм

Толстой создаёт свою систему мистического имманентизма, который был близок к идеям рационализма нового времени, то есть отрицанию всего трансцендентного. Однако, это – мистическое учение о жизни и человеке, что крайне значительно отделяло его от современной философии. Толстой, таким образом, разрывал свои отношения и с церковью и с миром. Ключевые темы философии Толстова всегда были в фокусе его этических исканий. Это можно охарактеризовать как «панморализм». Это стремление подчинить